— Расскажите о произведении, которое взяли за основу эскиза. Почему этот выбор, и чем он будет значим для зрителя, особенно для подростков?
Иван Судаков: К названию мы приходили вместе с художественным руководителем, выбирали из целого списка. Пришлось знатно урезать шестисот страничный роман Ф.М., чтобы не потерять кульминацию, завязку и развязку. По этому произведению можно снимать целый сериал со множеством сюжетных линий и клифхэнгеров, как это и было сделано в СССР в 80-х гг. Если убрать все истории про законорожденных и незаконнорожденных детей, останется сюжет о юноше, который приехал в большой город, который не видел своего отца много лет, но постоянно его себе представлял, и который хочет быть как он, потому что все говорят, что он крутой. В целом ничего необычного в этой ситуации нет. Мы видим подростковый бунт, желание самореализации, понимание, как все на самом деле устроено, в отличие от предыдущих поколений. Эта история видится мне камерной, человеческой, очень молодежной. Для меня было важным сохранить линию человека, который пытается построить отношения со своим отцом, понять, почему мама такая, какая есть, т.е. срастить целостную картину семьи, себя, чтобы обрести связь с миром, простить всех, на кого злится.
Главный посыл эскиза для подростковой аудитории: «Это твоё, эти разговоры про тебя». Подростковый бунт есть почти в каждой квартире, а если он не происходит в 15, то случается в более позднем возрасте и в более разрушительном для окружающих виде. Как правило, бунт возникает из недостатка или переизбытка любви. Бунт – это про «заметьте меня», «обратите на меня внимание», «полюбите меня».
— Сложно ли Достоевского адаптировать для сцены?
И.С.: Помню, когда стал читать «Бесов» лет 5 назад, первая мысль была: так вот же он, Станиславский! Там все написано с полным разбором роли, включая кульминацию и сверхзадачу.
Мне кажется, что « музейное отношение» к классике отдаляет школьников от нее как помощника в решении их проблем. Да-да, у подростков куча проблем, в борьбе с которыми они в основном остаются одни. Если говорить детям: прочитайте это произведение и сядьте напишите по нему сочинение, чтобы получить хорошую или плохую оценку, они воспримут это как ещё одну проблему. Не обязательно переписывать классику, одевать ее в джинсы, делать из Гончарова рэп или петь с героями Тургенева Хаски, чтобы наладить контакт с молодежью и показать, как это круто. А когда ты показываешь подростку, что в 19 в. были ровно те же проблемы, что и у него сейчас — есть шанс, что он начнет сопереживать и увидит, что герой ведь из произведения что-то с ними сделал и даже выжил по окончанию книжки. И если смотреть на классику с точки зрения попытки ответить на страшное подростковое одиночество, на волнующие их проблемы, тогда и начинается диалог театра со своим главным зрителем. Достоевский нужен взрослому зрителю как классик, а молодёжи он нужен как ответ на вопросы, на которые их ближнее окружение не готово или не способно дать ответы. На театр в работе с литературой я смотрю в таком ключе. Когда разговариваю с подростками после спектакля, который ставил по Ибсену, а там и разговоры про суицид, проживание травмы, смерть, оказывается, что эти темы им интересны, но о них с ними не говорят по той или иной причине. С ними можно и нужно говорить и о таких вещах. В период между 14 и 25 годами у человека период, в котором очень много вопросов и мало ответов. Театр может не с педагогической точки зрения, а социального института, личного собеседника, дать ответы на большинство вопросов, тем самым помочь человеку в важный период его жизни.
— Что для вас творческая лаборатория?
И.С.: Для режиссера это тренинг в хорошем смысле слова. Когда у тебя на постановку есть месяц, два три, поиск чего-то «важного», красивого может затянуться. А когда у тебя три дня, все мы поставлены в «неудобные» условия: всем всё время приходится работать, от этого приходит некий творческий кураж, мозг находится в стрессе, и идеи могут возникать такие, каких бы не было при спокойном распределении работы на длительный период. Это общение, это работа с очень крутыми актерами, цехами. Это возможность сделать высказывание и получить обратную связь, что и есть самое ценное для меня как режиссёра. Таким образом, театральная лаборатория для меня – это тренинг и диалог. Диалог со зрителем в первую очередь.
Показ эскиза в рамках лаборатории «Классная классика» состоится 13 сентября в 12:00.
