20 мая в 18:00 играем для вас комедийную драму «Звездный час по местному времени». Поскольку режиссер Дмитрий Лимбос добавил своей постановке художественные элементы пантомимы, думаем, что вам было бы интересно почитать интервью с ярким представителем этого театрального жанра.
Интервью с Заслуженным работником культуры Красноярского края, сооснователем и художественным руководителем мим-театра «За двумя зайцами» (г. Красноярск), режиссёром, сценаристом, актрисой и педагогом — Ириной Зайцевой. В апреле Ирина Валериановна приезжала в Ачинск, чтобы провести с труппой театра двухдневный мастер-класс по искусству пантомимы.
– Ваш театральный путь сразу начался с искусства пантомимы или успели так же опробовать себя в других жанрах
Ирина Зайцева: Удивительно устроена судьба. Можно сказать, что сразу. Первое мое режиссерское образование началось с Новосибирского культурно-просветительского училища. Теперь это Новосибирский колледж культуры. И на курсе старше был парень, который владел техникой пантомимы. И он нам показывал разные элементы пантомимы, которые у меня никак не получались Я с такой завистью на него смотрела! Хотела так же двигаться, так же уметь. Потом при распределении я попала в город Бердск. при распределении после училища я попала на работу в г. Бердск. Прихожу в ДК «Родина» в качестве молодого режиссёра, собираю молодежный коллектив и знакомлюсь с уже существующим в ДК известным народным театром «Гистрион», Которым руководил Гребенкин Александр Владимирович. Народный театр репетировал спектакль «Повесть о бездомных собаках» по повести Сергиенко «До Свидания, овраг». В этом спектакле использовалась пантомима. Смотрю репетицию и понимаю, что я очень хочу играть у Саши. Он приглашает меня в свой коллектив актрисой и там я играю и получаю тренинги пантомимы. Так я продолжила заниматься этим жанром и у меня стало получаться. Мне так было интересно! Потом я поехала поступать в Ленинград в институт на режиссерское отделение, где встретила своего учителя пантомимы – профессора Маркову Елену Викторовну, кандидата искусствоведения. Она пришла к нам на второй курс преподавать. В расписании даже стоял такой предмет: теория и практика пантомимы. И с этого этапа мое любительское увлечение стало превращаться в профессию.
Диплом был, конечно, по спектаклю в жанре пантомимы. Руководителем, конечно, была Елена Викторовна Маркова. В Ленинграде, институте, на одном курсе мы учились с Валерием Зайцевым. Дружили, поженились и приехали в Красноярск по распределению. Образовали коллектив в ДК КрАЗа. Конечно, мы начали с клоунады. События стали быстро разворачиваться, нас приглашали на фестивали, мастер-классы. По линии СТД нас приглашали в Москву, в Омск. Мы попали на мастер класс к Гедрюсу Мацкявичусу (создатель и руководитель Московского ансамбля пластической драмы). В Челябинске в 1989 году на фестивале Премьеры 89 мы познакомились с Ильей Григорьевичем Рудбергом. Имя очень известное в отечественной пантомиме. Помню, привезли ему спектакль, конечно же, в пантомиме, конечно же, в стиле театр абсурда. И конечно же, все заканчивалось тем, что главный герой упирается в стену. Тогда Рудберг сказал: «Послушайте, нужно давать зрителю надежду. Давайте учиться это делать!» И пригласил нас к себе в Москву. Кафедра повышения квалификации, где нас ждали уроки по пластическому воспитанию и занятия по теории и практике пантомимы. Можно было любому актеру или режиссеру попасть на эту кафедру и пройти повышение квалификации по классу сцендвижения и пантомимы. Но уже по классу сценического движения или пантомимы. Связь с нашими учителями оставалась очень долго, до 2014 года, пока они один за другим не ушли из жизни. А у Елены Викторовны я еще успела окончить аспирантуру в Санкт — Петербургской театральной академии. Теорию диссертации «Пантомима в драматическом спектакле» как и все полученные там знания я применяю на практике с актерами драматической труппы, Ачинского театра в том числе.
Я влюбилась в пантомиму, и какого-то другого театра ни я, ни мой муж, в своей жизни не представляем.
– Вы начинали с супругом с небольшого семейного театра, а теперь известны на всю страну. Сложно ли было строить столь серьёзное дело с родным человеком?
И.З.: С одной стороны – сложно, а с другой – очень легко. Легко потому, что понимаешь друг друга. Главное, блюсти некое распределение: что делаю я, а что делает супруг и коллега. Чтобы каждый занимался своим делом и обязательно берег эту границу. Если это делаю я – доверяй мне. Была сложность, что всегда вместе: на работе, а потом то же самое переносится домой. Но потом научились переключаться. Я прихожу домой – у меня другие маски и роли. Я выхожу на работу – снова идет смена масок и ролей. Это спасает и сейчас.
– Есть ли какие-то стереотипы о пантомиме, которые могли бы развенчать?
И.З.: Да. Есть представление, что пантомима – это сугубо «стеночка», «канат», «шаг против ветра», т.е. некий стилевой набор элементов. Это очень неправильное представление, возникшее, скорее всего, в небольших любительских коллективах. В середине 20 века после приезда Марселя Марсо к нам в Советский союз, стали, как грибы, везде появляться любительские коллективы. Все хотели подражать Марсо! Все просто ухватились за стилевые элементы, которые увидели в его спектаклях. Стали изучать, повторять, применять в целых сюжетах спектаклей – стало получаться. Но хорошо повторить – не главное. Принципы пантомимы при этом были не изучены – а зря. Изучать их можно только на профессиональной основе.
Второй миф, который можно развенчать – это «пантомима как оригинальный жанр». Пантомима – не просто оригинальный жанр, это суть актерской игры. До того как родится слово, происходит действие, движение. Пантомима учит организации этого движения, а стилевые элементы уже как результат. Это чьи-то этюды. Эти этюды придумал Марсо, эти этюды придумал Этьен Декру – французский мим, основатель современной школы пантомимы в начале 20-х годов20 века. Стеночка, канат, как перенести тяжесть, как ездить на велосипеде, двигаться на лыжах и т.д. Это и есть результаты организации определенного движения, как поиск иллюзии, жеста, который зритель увидит и узнает. Пантомима – это нечто особое. Это некий обобщающий жест, который нужно найти, очистив от «лишнего».
Третий миф. Черное трико, белые перчатки, чешки и белое лицо – это классика. Так общепринято. Но пантомима может быть и другой. Это может быть в спектакле мимодрама В Мим-театре «За двумя зайцами» есть такие спектакли. Такой жанр предполагает костюм как в драматическом театре. Мы, конечно, играем классику, но есть и другая стилистика. В Мимодраме вырисован каждый характер. То есть жанр мимодрамы, пластической драмы, клоунской пантомимы, пантомимической клоунады странного театра – это все жанры на основе пантомимы.
В 80-е годы в 78-ми регионах советского союза согласно исследованиям Елены Викторовны Марковой порядка 300 коллективов приобщилось к этому жанру.
– О трендах. Насколько пантомима востребована сейчас? Или как к классике это понятие не применимо. Для кого этот жанр?
И.З.: Детям, взрослым, иностранцам, людям с ограничением слуха – всем понятна пантомима. Это универсальный жанр без границ, он всегда будет востребован. Как-то мне сказали: пантомима интегрировала, ушла в другие виды сценического искусства. На что мне оставалось только посмеяться: «Как это? Ушла, а мне ничего не сказала?» Пантомима – это же суть актерской игры! Суть и принципы пантомимы никуда не денутся. Декру их не придумал, а просто выявил, и без них невозможна современная пантомима.
– Какие преимущества у пантомимы перед другими театарльными жанрами? Может ли она рассказать что-то такое, чего не смогут иные театральные выразительные средства?
И.З.: Это метафора. Пантомима играет не на уровне «комнаты», а на уровне «вселенной». Это побег в космос. И если режиссер строит географию спектакля с каким-то глобальным посылом, то такой иносказательный способ неизбежен. Чтобы спектакль получился поэтичным, используют пантомиму. Пантомима может быть очень разной, может как рассмешить, так и затронуть самые глубокие, тонкие струны зрительской души. Нужен просто четкий и точный отбор по движению. Можно сказать, что пантомима учит творчеству, т.к. жест ещё нужно придумать. Пантомима дарит спектаклю художественную правду на совершенно ином уровне.
– Есть ли отличие между актером пантомимы и актером любого другого театрального жанра?
И.З.: Есть. Актер-мим пластически более организован. Ведь каждое движение – это жест, обладающий глубиной на уровне смысловой нагрузки. Такая задача налагает ответственность за владение телом как инструментом. Сейчас, к счастью, актеры музыкального и драматического театров стали обращаться не просто к сцендвижению и танцу, а именно к пантомиме. Они хотят докопаться до сути, что же дает воспитание артиста через пантомиму. Андрей Борисович Дразнин (профессор и заведующий кафедры пластического воспитания института им. Б. Щукина) обращается к термину «телесность», но это не мешает ему обращаться к упражнению, например, «рапид», «импульс», что является сходным с упражнениями в пантомимической гимнастике. То есть даже в сцендвижении зачастую присутствуют элементы пантомимы. Я думаю, что начинать любому актеру нужно с азов пантомимы чтобы понять принципы игры. А мим это прежде всего хороший драматический актер.
– Чем вы занимались с труппой Ачинского театра целых два дня – 18 и 19 апреля?
И.З.: 40 лет опыта уместить в 13 часов невозможно, но мы сделали срез по некоторым основным темам азов пантомимы. Главная цель – это, скорее, культивирование интереса у артистов. Чтобы произошла рефлексия на тему важности пантомимы в актерском искусстве. Кто-то сталкивался ранее, кто-то имел поверхностное представление. Сначала было немного времени выделено для теории. А потом приступили к принципам пантомимы, начали ее азов. Учились чувствовать свое тело как инструмент. Дальше знакомились со стилевыми элементами, которые артисты быстро выучили и стали придумывать свои. Способы движения, рождения жеста и его наполнение, энергетический посыл, где рождается слово на конце жеста, работа в партнерстве без вербального взаимодействия. Знакомились с масочным существованием.
– Есть ли у Вас любимое упражнения?
И.З.: Выделить сложно. Но очень люблю упражнени на идентификацию как какая-то часть тела отождествляется с объектом – одушевленным или нет. Начинаю всегда с элемента стена и говорю, что это не просто забор, а какое-то непреодолимое жизненное препятствие. Какая-то часть тела актера всегда играет какой-то определенный объект или часть объекта. Это упражнение передает суть и способ пантомимы. Тогда актеру приходит понимание того, почему и какая часть тела с чем отождествляется. Когда играет актер-мим, он делает это в диалоге сам с собой. С какой-то своей частью тела. Например, актер в роли официанта несет разнос, то рука у него неподвижна – она и есть разнос. А он сам по себе, он – человек выполняющий свою работу. А рука – разнос. Вот такой диалог. Или человек, казалось бы, просто тянет канат, но это тоже происходит диалог, даже некий конфликт с сопротивлением. Хотя актеру приходится играть одному. Люблю вот такие упражнения на диалогичность.
– Есть ли какие-то тренинги на пантомиму, которые пригодились бы человеку не из профессии театра?
И.З.: Конечно. Любому человеку не мешало бы познакомиться со своей телесностью. Это снимает зажимы. У нас в мим-театре даже организованы специальные курсы для людей не из театральных профессий. Приходят люди разного возраста, начиная с молодежи. Популярный запрос – это проблемы в коммуникации. Главная причина – это наши физические зажимы. На помощь приходит пантомимическая гимнастика, когда познаешь свое тело. У человека есть подвижные зоны – шея, грудная клетка, бедро, колени, суставы. И когда знаешь, как это всё сочетать, как это всё работает, как этим управлять и закрепощать и расслаблять мышцы, когда начинаешь сознательно ими управлять, зажим уходит. Человек занят делом, а не думает о своих зажимах, а потом возникает навык. Могу привести пример из личного опыта. У нас в театре недавно был юбилей. Министр культуры Красноярского края Аркадий Владимирович Зинов лично вручает грамоты в нашем театре, а мне нужно было зачитывать имена артистов. И тут как любой человек я ощущаю волнение перед публичным выступлением. Но как профессионал начинаю анализировать ситуацию с точки зрения того, как предотвратить зажим. Мгновенно начинаю думать, куда переместить внимание, чтобы не дать зажиму собой завладеть. Стопа. Колено, палец… Ага! Палец. Но я же держу в руках планшет, как сделать, чтобы ушел зажим? Значит, большой палец. И всё, напряжение направлено в большой палец – сработало! Это сработало за считанные доли секунды, автоматически. И любой человек может прибегать к этому способу. Часто люди, которым приходится выступать на публике, жалуются на разные помехи. Например, у кого-то колени начинают дрожать. Убрать зажим нельзя, но перенести в другое место, спрятать – вполне реально, главное, научиться.
– Как восприняли актеры то, что Вы им давали?
И.З.: У нас сложился очень хороший альянс, царила творческая атмосфера. Произошло взаимопонимание и благодаря этому актеры легко раскрепощались навстречу новому. Я почувствовала искренний интерес, актеры придумывали свое не потому что им руководство сказало прийти и заниматься, а потому что они жадно хотели впитывать эти знания и навыки. Они действительно понимали, что это им пригодится. Время пролетело мгновенно. Я довольна этим процессом и считаю, что ни в коем случае нельзя забрасывать такую практику. Актеру обязательно умение выразить внутреннюю работу персонажа во внешнюю образность. Иначе он может сколько угодно стоять переживать, но зритель ни за что не догадается о чем, если актеру не удастся выразить это в пластический рисунок. Умение строить диалог также очень важно, диалог не должен оставаться лишь на уровне текста. Пантомима развивает многоканальность внимания. Или я играю только своего героя, или я играю и героя, и объект, с которым он взаимодействует, или играю первое, второе, а также среду обитания, где разворачивается действие. Пантомима развивает воображение и фантазию, без которых творчество невозможно. Актер должен владеть пространственно-временными навыками.
– За что именно любит зритель ваш театр?
И.З.: Зритель приходит за поэзией и любовью. Все наши спектакли метафизические и философские. Причем не абстрактно-метафизические, а они про нас, про людей. И люди это видят не только на уровне обобщений, но и чувствуют на личном уровне, что это про него. Его это увлекает.
