В Ачинском драмтеатре – новый старый режиссёр. Новый – потому что работать будет на штатной основе, старый – потому что под его руководством на сцене АДТ были поставлены, пожалуй, все самые популярные его спектакли: «В гостях у мамы», «Утешитель вдов», «Супница», «Этот безумный… Париж», «Слишком женатый таксист», «Смешные деньги», «Гарольд и Мод» и многие другие.
– Дмитрий Анатольевич, можете из этого ряда выделить какой-то один, особенный?
– Мои спектакли – это компромисс между тем, что нужно театру, и тем, что хотел делать я. Все они были поставлены от души, и актёры очень хотели в них работать. Поэтому их жизнь оказалась долгой. Например, «Восемь любящих женщин» шли три сезона, «Утешитель вдов» – семь, «…Париж» – одиннадцать! А детские спектакли? «Приключения в лесу про зайца и лису» – уже идёт пятый или шестой сезон. Перечислять можно долго: «Кошкин дом», «Питер Пэн», «Али-Баба и 40 разбойников»…
– Как вы относитесь к тому, что всё это время происходит с Ачинским драмтеатром? Взять хотя бы чехарду с главными режиссёрами…
– Театр – живой организм, у него могут быть и свои болезни. Мне кажется, наш театр, как и многие другие, охватила нездоровая тенденция к экспериментам, к перевороту классики с ног на голову…
– Вы называете это нездоровой тенденцией? А мы-то тут сидим, думаем, что это авангард театрального искусства…
– Нет, как можно спокойно относиться к тому, что из Джульетты делают дворовую девку? Сядьте и напишите новую пьесу! Зачем переворачивать с ног на голову «Отелло»? Конечно, Шекспир умер, ему уже всё равно, но современные авторы, например, не допустят такого отношения к своему творчеству. Вот вы попробуйте поставить Брехта на свой лад – мигом прибегут представители Фонда охраны творческого наследия Бертольда Брехта и вымотают вам всю душу. Они не позволят и слова вычеркнуть! Если в пьесе написано, что действие происходит в лесу, то ни в коем случае его нельзя переносить на лужайку.
Вообще я не против экспериментов в театре – но только когда он идёт в глубину. А когда придумывается новая форма… Снять на сцене трусы или сматериться – это не искусство. Хочется за всем этим увидеть мысль. Кстати, очень хорошо сказал Олег Табаков, когда его спросили о запрете нецензурных слов на экране и на сцене: «Мы придумаем, как заменить эти слова, но поверьте мне: хороших спектаклей с матом я ещё не видел. Ни одного». Отчасти я с ним согласен. Отчасти – потому что не всё так просто. Кажется, Хейфиц сказал: «Очень странная складывается ситуация. Если спектакль нравится публике, то это сразу китч и зарабатывание бабок. А когда поставлен спектакль, и люди не хотят на него идти, то сразу – высокое искусство, а публика – дура, ничего не понимает. Хотя иногда всё бывает совсем наоборот…»
Кстати, американцы и англичане, выдвигая спектакль на национальную премию, первым делом считают, сколько денег он заработал за 30 дней. Если меньше миллиона долларов – спектакль не выдвигается. Это мёртвое искусство, оно никому не нужно.
Понимаете, в погоне за нездоровым экспериментом над формой мы забываем о том, что наши театры, вообще-то, существуют за счёт налогоплательщиков. Причём человек платит за спектакль дважды: в первый раз – отчисляя государству подоходный налог, второй раз – покупая билет на постановку. Он садится в кресло и хочет увидеть то, что ему хочется. А театры зачастую пытаются преподнести ему что-нибудь этакое, и если ему не нравится, ещё и сказать вслед: мол, вы ничего не понимаете в искусстве! Но ведь иногда зрители, сидящие в зале, знают материал лучше, чем актёры. А, например, любой филолог знаком с творчеством Толстого или Достоевского глубже самого гениального режиссёра. Потому что он всю жизнь этому посвятил. Вот отсюда и выходит несостыковка театра и зрителя. Поэтому я считаю, что нужны и пустые комедии, и «умные» спектакли. Но ни в коем случае не унижающие достоинство зрителя.
– Как вам эксперименты ачинского театра в виде «Тестостерона», «Тирамису»? Они унижают зрителя или нет?
– Прежде, чем вышел «Тестостерон», должно было выйти несколько спектаклей, подготавливающих зрителя к такому жанру.
– А получилась шоковая терапия, да?
– Для зрителей – шоковая терапия, для актёров… Ну, актёрская профессия вообще сродни работе дешёвой проститутки. Что ему скажут – то он и сделает. И этот опыт показал, что к таким спектаклям никто не был готов. Тут ведь и режиссёр, насколько мне известно, сыграл немаловажную роль. Типа, «вы тут бездари провинциальные, а я сейчас сделаю шедевр, и народ пойдёт». Но схватился за грудь – делай что-нибудь. А получилось так, что пацан сказал – пацан не сделал. А обвинить в провале всех и вся, вытереть ноги и уехать, это…
– Вы ставили что-нибудь из подобного разряда?
– «Утешитель вдов» – это 1998 год. Голых на сцене не было, но всё было про секс: 45-летний мужик открывает агентство по траху молодых вдов миллиардеров. Самая большая обнажёнка – герой снимал на сцене носки. Но подводили мы к этому постепенно, творчески обосновывали и обыгрывали, поэтому спектакль нравился и актёрам, и зрителям.
– А что вы готовы сегодня предложить ачинскому зрителю?
– Мы в первую очередь исходим из того, что у нас очень сжатые сроки. Так получилось, что очередной главный режиссёр уехал, и мы коллегиально решили вспомнить музыкальное прошлое – «Питер Пэн», «Али-Баба и 40 разбойников» – и поставить русский водевиль «Женитьба гусара». Актёры уже вовсю репетируют, подключается балетмейстер. Сезон будем закрывать 10 – 11 июля.
– А новый сезон чем планируете открывать?
– С конкретными названиями ещё не определились. И Мольер в планах, и новая комедия. А после Нового года, есть предварительная договорённость, Сергей Пантыкин из Екатеринбурга выпустит «Башмачкина». Этот спектакль был показан во время недавней творческой лаборатории, и это единственная работа, которая понравилась зрителям и актёрам – была задействована почти вся труппа.
Ещё не получили подтверждения от краевого Министерства культуры, но уже запланировали на 9 Мая «У войны не женское лицо». Это очень тяжёлый роман, который, выйдя в начале 80-х, подвергся резкой критике: зачем нужно с такой стороны показывать Великую Отечественную войну? А там действительно была показана другая сторона: кто-то действительно шёл защищать Родину, а кто-то – решать свои интимные проблемы. Вообще, роман изобилует физиологическими и психологическими подробностями. Представьте: защищая подругу, женщина в первый раз выстреливает в человека, снося ему черепную коробку, этим месивом забрызгивая подругу с ног до головы.
– Ого… Вы не боитесь, что ачинский зритель и к этому окажется не готов?
– Ну мы же не будем разбрасывать по первому ряду кишки с мясокомбината. Ведь когда ставят «А зори здесь тихие», не выкатывают на сцену три бочки болотной жижи и не топят в ней каждый раз новую артистку. Всё будет преподнесено очень тонко и высокохудожественно.
Также в планах стоит «Смех и слёзы короля» – комедия о жизни Чарли Чаплина в Голливуде. Хотелось бы, чтобы она вышла в этом году. Возможно, успеем поставить роман Богдановича «Люди Красного Яра» – о становлении Красноярского края, о том, как у нас зарождалось дворянство. Действие происходит в XVI – XVII веках – это тот период нашего региона, который мало преподают в школах. Пусть на уровне мифов, легенд и сказаний, но мы расскажем зрителям о той эпохе. И написано давно, а читаешь – и такое ощущение, что… «Это воеводы там, наверху, деньги делят, а мы тут, нищета…» Ну разве не современно?
16 июня 2014
Автор: Евгений Кондрашов